В одном Мориарти точно оказался прав: не успела осесть земля на неизвестной могиле, как Себастиан умудрился вляпаться. У Джима было два с половиной года подумать, у Морана — подумать, раскаяться и отсидеть. Ко всему прочему опальный вдохновитель преступных умов, с явной неохотой, но все же признал: он погорячился, не стоило называть полковника идиотом слишком уж открыто и вести себя аки финалистка "топ-модель по американски" на последнем голосовании, учитывая, что физическое превосходство всегда было на мрачной стороне Морана. Джим не остыл до сих пор, еще царапала память их последняя встреча, но сейчас не самое подходящее время выяснять отношения. Всегда готовый к словесным баталиям, ненасытный до полемик, важных и бессмысленных, Джим изобразил нечто, что называют мудростью или моральной зрелостью — только сегодня и сейчас, высокомерно не выходя на бис впоследствии.
   В честь встречи. Второй за две минуты. Первая — на мигающем телеэкране. Вторая — сейчас, надвинув на лоб кепку, на глаза темные очки и веско блеснув улыбкой, скороговоркой выговаривая заказ залипнувшему бармену, единственному, кто, при огромном желании, мог разглядеть его лицо, но сейчас внимание алкогольного творца занимало другое.
   Моран же — имеет честь насладиться видом знакомого профиля, пока Мориарти поворачивается к нему и тянется невесть куда.

   — Никогда не мог устоять перед дешевыми эффектами.
   Всерьез или скромничает — не разберешь: ошарашенные лица вокруг, взгляды на экран — тех немногих, кто когда-то следил за их трогательной и глубоко личной трагедией. Два самоубийцы-неудачника за год — это слишком, Лондон не вынесет двоих, даже Моран не вынес, куда уж унылому городишке. Мелодичный смешок на высокой ноте, цепко привлекая к себе чужой недопитый стакан с виски. Пригубил, поморщился. Полковнику не повезло или день совсем не задался, раз он прикладывается к подобной мерзости.
   — Прежде чем ты сорвешься с места и попытаешься устроить пьяный дебош, должен сказать, что не собираюсь ругаться.
   Десять минут наедине и полковник будет наказан.
   — Убивать, подставлять, шантажировать, — косой взгляд вглубь стакана, припоминая, что еще заслуженно вменяли, — намекать на твою мужскую несостоятельность тоже не стану, хотя нет. Позволь хотя бы последнее.
   "Соскучился по мне?" — в каждой изменившейся интонации, в каждой дрогнувшей ноте.
   "Соскучился?" — в скользковатой улыбке, снова скрытой дном стакана, и сошедшей на нет, когда пищевод обожгли последние капли.
   На деле лишь прозвучало показательное:
   — Мы не договорили.
   И принесенная бутылка виски из разряда тех, что Джим кое-как, но мог дегустировать без нытья, глухо ударилась о столешницу, в демонстрации качества и скорости местного сервиса.

[indent] Намеки ниже пояса — больше прерогатива Мориарти, нежели полковника, обычно сносящего оные с всей невозмутимостью, что присуща отставному военному. Широко раскрыв глаза Джим выслушал две краткие фразы в ответ, мимоходом оценивая доверительность беседы в подобном тоне, и с очаровательной улыбкой и словами "дарю" вручил купленную бутылку виски обратно обалдевшему бармену.
   — Скучал, — ответил консультирующий преступник, беззастенчиво скользя взглядом по лицу экс-снайпера.
   Кажется, полковника начало догонять. Планы на вечер изменились. Да к черту достоверность таких разговоров.
   После жалостливого хлопка по плечу и мелькнувшей скорби в блестящих глазах, выражающих всю боль ирландского народа касательно нетрезвых представителей британской и не только армии, Мориарти оставил после себя чаевые, оплаченный счет и обрывок бумаги с адресом, прекрасно известным им обоим.
[indent]— Кажется, я поторопился с выводами на твой счет. Совершить преступление, чтобы выйти из тюрьмы, — поцокал языком, одновременно возмущенно и восхищенно. — Это новый уровень, полковник.
   Последняя встреча оставила свой отпечаток. Не видимый глазу, то стабильно зудящий, как рана с нарывом. Как ни крути, большой мальчик Джим нуждался в большом мальчике Себастьяне. В его восхитительной средневековой жестокости, осторожности и умении вовремя тормозить зарвавшегося шефа. В развороте на каблуках; руках, устроенных в карманах и небрежном шаге по направлению к дивану; во взгляде — во всем, что видно, ясно читается "еще не все потеряно".
   — А я предупреждал тебя, Себастьян. Согласись ты на мои условия несколько лет назад, то не попал бы на рабские плантации, а я не был вынужден наблюдать за тем, как тебя имеет хрупкая дамочка предбальзаковского возраста. Интимные подробности от меня ускользнули, но, видимо, она оказалась удовлетворена, — не сдержал едкой улыбки и изящно опустился на диван, скрестив ноги.
   Раньше Моран бесился, стоило Мориарти слегка натянуть поводок, напоминая о том, кто тут первый опасный человек в Лондоне, а кто всего лишь второй. Джим, памятуя о нраве полковника, что выказывался редко, но метко, почти сочувствует той, кто уронила мыло, а после заставила Себастьяна поднимать пресловутый скользкий кусок.
   — Уж прости, что не пошел за тобой в Сибирь рубить леса, как верная и всепрощающая шлюха-мученица. Были дела.
   Один из многих непревзойденных талантов скромного криминального гения — выворачивать ситуацию наизнанку, переворачивать вверх тормашками и демонстрировать ее как нечто новое. Что для Морана могло быть справедливой и, местами, честной сделкой, проще простого выставить как пример манипулирования гордым представителем братства злых героев. Как остро Себастьян воспринимает попытки управлять им, нагло и беззастенчиво, с угрозами, шантажом, обещанием златых гор, мучительной смерти и прочими бонусами, напоминает все вокруг — недаром Джим выбрал в качестве места встречи именно квартиру полковника.
   — Полагаю, тебе интересно узнать, почему спустя почти три года после событий я поднимаю эту несомненно болезненную тему?

[indent] — Какой жест боли и отчаяния, я сейчас разрыдаюсь, — звонко хохотнул, чувствуя, как заложило в одном ухе и болезненно загудело в другом.
   Почему объектом вожделения Морана уже второй раз становится шея экс-шефа — вопрос даже не для философов, но для тех, чья сфера деятельности не так широка, и волнует человечество намного сильнее и дольше, нежели тихие истерические позывы в никуда. Именно последним Себастьян сейчас и занимался — разговаривал с пустотой. Ни капли глубокомыслия или отсылок к чему-либо глубокому или напротив, возвышенному: Джим попросту его не слышал, тихо выдавая сквозь зубы нечто недостойное уст гения, математика, того же философа, человека с абстрактным мышлением, паука в центре паутины и далее по тексту, на удивление терпеливо ожидая, когда снайпера наконец попустит.
   У всех свои способы доносить до собеседника мысль. Вестимо, у Морана был такой.
   — Ты, — доверчиво ответил Мориарти, вдоволь нашипевшись и подняв на снайпера заметно потемневший от злости и честный до невероятия взгляд. — Мы. Хочу вернуть нас. Чтобы все было, как раньше.
    Не в плане того, что Басти прикладывал драгоценного босса о дверь холодильника, бесцеремонно выставлял за порог, пытался застрелить и! очаровать его избранную даму совершенно дурацким танцем, чтобы после греть кости на шконке и охлаждать в комнате для допросов, где дорогая Кэт поимела его прямо в… словом, не это сейчас нужно было возвращать, совсем не это.
   На конкурсе лжецов Мориарти занял бы последнее место, ввиду того, что в его насквозь лживую натуру не поверил никто из жюри. Аккуратное движение руки, слегка сжимая чужое запястье и, удостоверившись, что Моран если не перезагружается, то хотя бы загружен новым знанием, не менее аккуратно высвободил свою несчастную шею из хватки.
   Касательно узкой сферы деятельности, упомянутой ранее: едва ли Морана интересовал сладкий финал их маленькой неравной битвы, он просто был… Джим в очередной раз помянул Кэт, которую хоть и не видел лично, но в данный момент питал симпатию к методам дамочки, на которые у самого криминального гения могло попросту не хватить должной выдержки. Зато желания немного побыть на ее месте — хоть отбавляй.

[indent] — Наверное, — соскочил с дивана взвинченным ирландским торнадо, быстрыми недолгими шагами описал круг в комнате, вставая лицом к треклятому дивану и благоразумно остановившись на пару метров дальше от полковника. — Еще раз меня тронешь — лишишься руки.
   Древний, к слову, обычай. Мориарти раздраженно оправил рукава.
   — Мне нужно вернуть все на свои места, — намного легче говорить, когда не пытаются придушить в процессе. — И тебя главным образом. Дело касается Шерлока.
   Любимое стоп-слово.

[indent] Попытка вывести на вменяемый диалог без размахиваний пушкой и припоминаний былых постельных утех Мориарти, сработала не так, как работает обычно. Ожидал иронии или прямого предложения прокатиться на традиционной гордости любого представителя сильного пола до более сговорчивого и менее сообразительного наемника, но!
   Эмоции — Джим может это понять, родная стихия, пузырьки кислорода в соленой воде. Как рыба в воде, почти сдох и плещется на поверхности, но не утонет, а Моран предсказуемо захлебывался, оставляя Мориарти наблюдать за тем, как теплокровное выживает во враждебной среде обитания. Консультирующий преступник плотно сжал губы, то ли сдерживая смех, то ли возмутительно связный уничижительный поток касательно того, что он думает об отдельно взятых высоковосприимчивых представителях смертоносной касты наемных убийц. Потрепать его за щечку, мол, не дуйся, папочка просто пошутил, нет никаких призраков и несносный босс-дурашка вовсе не желает превратить твою жизнь в ад по возвращению — и потрепал бы, отсутствуй риск схлопотать пулю в лоб в процессе чужого эмоционального подъема всякий раз, когда Мориарти открывает рот. Для человека, которому плевать на все границы и нормы допустимого, Моран слишком уж чтил свои.
[indent] И пока Мориарти молчал, старательно давя предательски играющие желваки на скулах — бесполезно, раздражение давно и бесповоротно взяло верх, завертелось на кончике языка различными вариациями яда, котором орудует холоднокровное в отношении своих теплых и мягких товарищей, — воображение рисовало карикатуру на дальнейший диалог:
   «Не уходи, малыш, я сейчас все объясню.»
   «Нет, экс-босс, окончен бой, беру свой ствол, иду домой. Куплю по дороге.»
   «Дом или ств…»
   Но реальность куда злее любой карикатуры. Реальность — это ленивый шаг следом, коротко сбрасывая чужую ладонь с дверной ручки; красноречивый взлет брови: я тебя выслушал. Она не так трогательна и ужасна, как в свое время обрисовали газеты. Серый кардинал криминального мира сверг самого выдающегося сыщика Англии ценой собственной жизни, битва интеллектов на выживание, почти русская рулетка в реалиях Лондона: мы верим в Шерлока Холмса, Мориарти существует. Звучит впечатляюще и эффектно: выдающийся поединок двух гениев.
[indent] Но правда скучна.
[indent] Когда мухи, попавшие в сеть, не только обосновались с комфортом, но еще и начали кормиться и размножаться в ней, паутину следует рвать с оглушительным треском. Выбери он более могущественного и менее склонного к театральщине соперника, едва ли смогло выгореть с широкой оглаской, да и Шерлок ожидаемо не удовлетворился поимкой паука — ему возжелалось уничтожить все его наследие, включая пресловутых живучих мух. Моран упорно не желал понимать очевидное, что бесило до невероятия. Полковник предпочитал рефлексировать, бросаться обидками многолетней давности и нагнетатьнагнетатьнагнетать, словно здесь и сейчас именно это имело значение. Око за око — Мориарти почти ощутил себя на чужом месте, тот классический момент, когда капризная принцесса топает ножкой на своего верного рыцаря и требует прогулку в одиночестве. Но хрен ей.
[indent] — Знаешь, в чем твоя проблема, полковник? — наконец поймав чужой взгляд своим полностью, опустил руку, в изящном актерском жесте скрестив руки на груди и легонько тронул пальцами руки колковатый подбородок. Изобразил озадаченность. Изобразил полет мысли. — Ты видишь результат, но не осознаешь красоту предшествующего процесса. Сколько ты работал на меня? Десять лет? Девять?
   Мориарти сымитировал изумление, укор, поцокал языком, сверкнув глазами — вся скорбь и ярость ирландского народа во плоти. Приукрасил, совсем немного, напутал с датой. Пять лет.
   — Если для тебя несущественно твое прошлое и ты снова желаешь слить свою жизнь в канализацию, — гении не повторяются, они цитируют себя великих, — то советую вспомнить, чем обернулся твой прошлый необдуманный порыв год назад. Чем он обернулся сейчас.
   Дернул уголком губ, почти не сдерживаясь. Себастьяну не нужны абстрактные ответы с прямыми намеками — что ж, добавим больше намеков. С оценкой Моран справится, далее в ход пойдет сравнение — тогда и сейчас — и Джиму больше нечего говорить, умный мальчик Себ до всего дойдет самостоятельно. Нужно лишь подтолкнуть его в нужном направлении. Очень сложно взять себя в руки, но Моран справится.
   Вот что Мориарти нужно на самом деле.
   — Пока ты разрываешься между противоречивыми желаниями сделать или подумать, — ох как это бывает тяжело. Джим крутанулся на каблуках, отходя, поворачиваясь спиной и вскинул ладонь в рассуждающем жесте. Только кафедры не хватает, с ролью внимающей аудитории пока что справляется полковник. — Задайся вопросом, хоть на одно мгновение.
   Повернулся, устроив руки в карманах. Губы улыбаются, но глаза не смеются. Если на следующий вопрос Моран ответит «потому что Шерлок», Мориарти совершенно точно не побрезгует базарной пощечиной.
    — Какого черта мне потребовалось устраивать цирк с переодеваниями и псевдо-суицидом?

[indent] — И это тоже, конечно, — Джим не был бы Джимом, не признай озвученное и очевидное.
   Причины перепутаны со следствием и в конечном итоге Мориарти вернулся к тому, с чего начал и туда, откуда начал. Закон замкнутого круга, в котором нет ничьей вины, даже на взгляд консультирующего преступника, что даже в перемене погоды мог обвинить кого-угодно. Если за дело берутся не продажные или попросту недалекие полицейские, но энтузиасты, для коих не важны заработок и слава, любое действие Мориарти могло оказаться последним. Моран выполнял приказы, считал босса за одержимого Холмсами беса, но зная Мориарти хорошо — даже слишком хорошо — ни разу не задумался о пресловутых причинах.
   Джим издал тяжелый вздох: объяснять все же придется.
[indent] — Помнишь, на чем мы выезжали раньше? — театральный щелчок пальцами. Деньги, Моран! Уж тут ему подсказывать не придется, Джиму всегда было скучно возиться со свидетелями. В особо тяжелых случаях можно распылиться на угрозы, но Джеймс тщательно соблюдал сроки, потому точно знал, что любые принципы упираются лишь в сумму. — Я знал, что рано или поздно появятся борцы за идею, которым, как и мне, любопытен процесс. Малыш Шерлок был самым известным и способным из них, только и всего, но людям свойственно развиваться. Можешь считать, что это был мой заказ самому себе. Я не мог доверить исполнение кому-то другому.
   Легкое движение брови, развернувшись всем корпусом и привычно устраивая руки в карманах. Понимает, нет?
   — Дискредитировав одного, мы навлекли тень недоверия на остальных, но оставалась одна проблема. Маленькая, последняя проблема. Фальшивому гению нужен фальшивый антагонист. Таким образом появился Ричард Брук — ты знаешь эту историю. Оставаясь реально существующей личностью, по понятным причинам я не мог продолжать работу, и Бруку пришлось исчезнуть, — Мориарти беспечно дернул плечом, — это старый фокус, проворачивал еще до приезда в Лондон. Расскажу как-нибудь, если будет интересно.
   Очевидно, что это первый и, вероятно, последний раз, когда Джим по возможности кратко (как умеет!) и просто обрисывывает картину минувших дней. Суть в том, что сейчас озвученное ровным счетом ничего не изменит, а значит Мориарти не рискует ничем, кроме времени и чужого доверия.
[indent]— Я знал, что Шерлок найдет способ выжить, вопрос заключался в том, каким образом он это провернет. Я вышел на его доверенное лицо… и ничего не добился. Пришлось действовать по-другому, переигрывать все в последний момент, но с учетом вскрывшихся обстоятельств, в конечном итоге вышло неплохо.
   Оправдание «лже»-гения в планы Мориарти не входило, однако временное устранение консультирующего детектива из Лондона все же сыграло на руку.
[indent]— И так как я уже говорил, что Шерлок крайне способный мальчик, ты только представь размах деятельности — даже большинство бездомных были на его стороне! В таких условиях работать невозможно. В сети завелись крысы, любую махину мог обрушить один-единственный, выскользнувший из основания винтик. Это грозило погубить мою репутацию, а значит погубить все. В том числе и тебя, мой малыш.
   Самое время потискать снайпера за щечку, но громадным усилием воли Джим сдержался. Трактуй как хочешь: мерился с Шерлоком инструментами, может, мерился с Майкрофтом, а то и с обоими одновременно. Заскучал и смылся, устроив напоследок хаос и разруху. Таким извращенным способом спасал свою задницу, выставив себя почившей легендой или богиней эпатажа, кому как больше нравится. Вариантов у Морана будет множество, и каждый из имеет право на существование.
[indent] — Пришлось слить Майкрофту информацию об организации. Только намеки, примерные координаты, но он тоже не лыком шит. Уж прости, — практически виноватый взгляд в потолок. — Особо утруждаться не пришлось: большой брат моментально поверил в одержимость братцем. Основной целью было не выведывание информации о Шерлоке, которая все же была мне нужна, а шанс рассказать все властям, прикрывая намерение равноценным обменом. Я надеялся, что старший приставит Шерлока или своих людей к уничтожению организации, приблизительные масштабы которой Майкрофт к тому времени уже знал. Надежды оправдались — и вот мы здесь, один официально мертв, второй практически чист перед законом, остальные больше никому и ничего не расскажут. Самое время начать все с чистого листа.
   Будет увлекательно — это Мориарти может пообещать со стопроцентной уверенностью. Моран пришел на службу к Джиму в самый расцвет власти последнего, потому работал, если можно так сказать, на готовом поле, лишь отдаленно представляя, как строилась империя и основывался лейбл «Мистер М».
   — Откажешься, — дернул уголком губ, — что ж, ничего, я справлюсь один. Согласишься: имей в виду, что придется знатно побегать, но все труды оправдаются.
   Также Шерлок, несмотря на все, что между ними было, по-прежнему бесит Мориарти до белых глаз, но это Морана совершенно не касается.