Ангус Рейли был препротивным человеком. Хотя как он мог вызывать положительные эмоции, когда от одного его имени Шарлотта морщилась так, словно перед ней выставили тару с кислым молоком или ещё чего похуже. Ангус Рейли – как не повтори эти два слова, а во рту остается горьковатый привкус, словно от какой-нибудь пилюли, которыми так любят пичкать заботливые родители детей в детстве. И все это, собственно, было не безосновательным, ведь мистер Рейли являлся скупщиком краденных драгоценностей, спекулянтом на рынке ценностей и просто очень амбициозным парнем. Настолько амбициозным, что он умудрился перейти дорогу Шарлотте, скромно подминавшую под себя не без чужой помощи весь сектор упомянутого рынка. Ушлый Ангус, по всей видимости, возомнил себя безмерно обаятельным или же решил, что все блондинки безмерно глупы и просты, раз Шарли спустя какое-то время ни с того ни с сего назначила ему встречу, перед этим долго рассыпаясь в комплиментах, словно юноша, уламывавший свою даму сердца на нечто большее платонической любви, и предлагая баснословные суммы за одну безделицу, которая была в наличии у жулика. И все это притом, что он увел из-под носа Роксфорд весьма выгодный заказ и настроил нескольких видных ребят против неё. О, да, мистер Рейли, сегодня вас несомненно ждет прекрасная сделка. Если, конечно, вы пойдете навстречу правосудию. Или оно вам, тут уж как получится.
Самодовольная улыбка не слезала с лица Шарлотты с того момента, как Ангус направился к выходу. Шарли даже было необязательно оборачиваться, чтобы своими глазами наблюдать за тем, как из ниоткуда появляются копы и скручивают не слишком удачливого мошенника. Крики и шум, раздававшийся с улицы и так переполошивший остальных клиентов, были музыкой для её ушей и бальзамом для измученной души. Помните сцену из «Молчания ягнят», когда доктор Лектер забил одного из своих охранников, а потом включил погромече запись одного из классических произведений и начал так мило покачиваться в такт, помахивая ручками? Шарлотта прибывала в похожем расположении духа, отчего ей захотелось также прикрыть глаза и, мягко изгибаясь, качнуться из стороны в сторону. Но приподнятое настроение умудрился испортить его косвенный создатель – собственной персоной явился Аластор Кроуфорд, которого Лотти заприметила ещё в начале вечера. Дама почти подозвала официанта, чтобы заказать бокал вина в честь маленькой победы, однако у офицера были явно иные планы. Этот коп уже в момент их давнего знакомства показался ей каким-то странным. Но если брать во внимание, что все открытые и честные люди казались мисс Роксфорд странными, то здесь нет ничего удивительно. Что, впрочем, не отменяло того факта, что непосредственного борца с организованной преступностью мошеннице, обзаведшейся целой подпольной сетью, не стоило бояться. Шарли вполне можно было бы назвать стреляным воробьем, если упомнить все те процедуры, допросы, которые она прошла, после обнаружения трупа Ромео, однако за свою деятельность, являющуюся прямым источником дамских доходов, она ещё прищучена не была. Но ещё недавно скрываться было куда проще, а сейчас значительно возросли ставки – опасаться всех и каждого надо в два раза больше.
- Мистер Кроуфорд, - отдающим официозом тоном более, чем этого требовалось в данной ситуации, ответила на приветствие Шарли, кивнув. Руки прекрасной леди борец с криминалом лобзать не собирался, что только шло на пользу улучшения статистики передачи герписа и здоровью самого офицера – вдруг его нежная натура не выдержит, узнав, какими грязными делишками изволит заниматься на досуге мисс Роксфорд.
- А у меня есть выбор, офицер? – Жеманная улыбка и вмиг потеплевший тон с претензией на нотки кокетства. Не нужно быть асом дедукции, чтобы заметить, что коп все ещё холост. Не нужно также обольщаться, что, не женившись к стольки годам, он так падок на женщин. Но, собственно, чем черт не шутит?

Какая разница между Шарлоттой Роксфорд и Станнисом Баратеоном? Последний стискивает зубы до почти слышимого треска эмали с якобы спокойным лицом, Шарли же удавалось делать тоже самое, маскируя все за очаровательной улыбкой. Была ли в этом чисто женская магия? Едва ли, но вот стремления скрыть свои, казалось бы, правомерные претензии у блондинки было на порядок больше. К пущему сожалению, у последней не было и армии верных лордов, кучки одичалых, усатого-бородатого представителя не из Железного Банка, но Банка Королевства, удивительно напоминавшего бы небезызвестного Майкрофта Холмса, что также говорило в пользу того, что офицерам полиции стоит улыбаться, а не говорить: «Этот бизнес… Он мой по праву!». Собственно, к чему все это было? А к тому, что Шарлотта Роксфорд готова была поразить полицейского самым изничтожающим из своих взглядов, но инстинкт самосохранения подсказывал, что пока не стоит брыкаться, словно резвой кобылки на родео. Барышне совсем не нравился этот дружелюбный тон и улыбка, в которой блондинка видела лишь хорошую игру, пронизанную лицемерием и фальшью. Такие как Аластор должны быть тонкими психологами и для пущей убедительности актерами, чтобы качественно выполнять свою работу, отлавливая не каких-нибудь шестерок из подразделений преступных групп и организаций, но рыбок покрупнее. И она на каком-то животном уровне чувствовала, что его стоило опасаться даже в том случае, если он не такой умный, как успело намалевать девичье воображение.
И вот, вместо зубоскальства и прочих кривляний – милейшая из улыбок и напускная простота, которая и должна присутствовать у добропорядочной дамы с одним антикварным магазинчиком и образованием реставратора. Единственное, что могло бы выдать Шарлотту, так это сплетенные в замок пальцы и напряженность, выдававшаяся в этом жесте, стоит лишь приглядеться.
- Конечно, - просто, лаконично. Без уточнения, конечно не против или конечно против. Послав к чертям рассуждения о том, что выход есть всегда, Шарли затягивает на своей шее удавку потуже, сцеживает яд и старается не переигрывать с образом простодушной блондинки, которая во исполнение гражданского долга ввязалась во все это. Роксфорд попыталась вспомнить, что чувствуют обычные люди, представ перед блюстителем закона – немножко страха, внезапно прорезается совесть и мысль, что сейчас придет расплата за неоплаченный штраф за парковку. Что ж, пожалуй, едва уловимую нервозность Аластор может списать и на мелочную человеческую натуру. Ведь если бы у него что-то на неё было, он бы не стал рассусоливать, а сразу бы повел в участок – все правильные копы такие, не умеют извлекать удовольствие из собственной власти и сложившихся обстоятельств.
- Мужа? – Переспросила Шарлотта тоном, что был чуть выше положенного. Благо сам офицер подсказал, за какую ниточку лучше потянуть, и дама тут же состроила печальную гримасу. – Я так понимаю, вы говорите о Ромео, - женские руки как бы не произвольно тянуться к салфетке, которую несколько минут назад небрежно кинула со своих колен на стол Лотти, когда собиралась покинуть ресторан вслед за своим неудавшимся компаньоном. Своим ходом, разумеется.
- О, он не был мне мужем. Мы лишь собирались пожениться, - томный вздох, за которым последовала театральная пауза, а взгляд, пронизанный горечью и тоской, отведен в сторону, тогда как пальцы сильнее сжимают салфетку, - ещё бы четыре месяца и я была бы миссис Морган… И да, я весьма опечалена лишь тем, что Вы так и не смогли найти убийцу. Как бы я хотела отправить этого негодяя за решетку! А ещё лучше на электрический стул!
Медленная защита сначала переросла в тактичный перевод стрелок, сопровождающийся нужными интонациями для усиления обвинительного нажима, а затем обернулась словами, высказанным с внезапно появившемся пылом. Но что думала на самом деле Шарлотта? О, она мысленно самодовольно усмехалась: ещё бы не одной зацепки, она так старательно избавлялась от улик!

Тяжкий вздох, печальный взгляд – в отличие от Шарлотты, казалось, что инспектор действительно сожалеет о своей утрате и все еще находится в прострации. Собственно, за одиночеством особо правильных личностей в большинстве своем как раз-таки и стоят подобные слезливые истории о погибшей возлюбленной. Или возлюбленном, будем толерантны, господа. Не толерантная же Шарлотта, обладающая между тем большим запасом любопытства, хотела бы узнать получше всю эту историю, ведь поначалу дама разрывалась между версией трагичной гибели и не менее трагичного расставания, где в финале предположительная спутница Аластора побросала вещички в чемодан и ушла жить к любовнику (или любовнице, ох уж эта толерантность и женская безысходность). Кроме этого мисс Роксфорд была ещё и весьма зловредной барышней, что обуславливало одно стремительно разраставшееся в ее груди желание позлорадствовать. О, этот полицейский вздумал ловить ее на такие примитивные вещи, но сам попался в свои же силки. Однако торжествующий смех злобного гения и слова вроде: «Ну, ты еще заплачь здесь, тряпка», явно не соответствовали образу скорбящей дамы, поэтому для продолжения этого лицедейства скорее подойдет скупая мужская слеза, медленно стекающая по бледной щеке, которая явно придаст Шарли чуть больше очарования и скорей всего заставит даже закоренелого скептика ей поверить, сохраняя при этом долго наводимый макияж в видимой целостности. Но не настолько хороша была блондинка в актерском искусстве, как ей бы хотелось, так что слез по заказу было добиться сложнее, чем появления дождя от плясок с бубном. Оставалось лишь заливать «скорбь» вином и демонстративно хмыкать носом, якобы сдерживая нахлынувшую тоску и горечь.
- Да, да… Вы правы инспектор. Простите меня, я такая нетактичная в своей вспыльчивости… Просто мне до сих пор тяжело говорить об этом. Время, конечно, лечит, но как ни крути воспоминания тех дней все не становятся тусклей, чтобы в конечном итоге истереться настолько, чтобы не делать так больно,  - все было сказано тоном умирающего лебедя, и под конец дама пригубила вино.
«Кисловато. Вкус у официанта явно скверный. Хотя и не удивительно, откуда он у такой шушеры… А этот засранец явно решил меня споить. Как будто я такая дура, чтоб напиваться и чесать языком. Лучше бы он себе так малолеток в клубе снимал, и то пользы было бы больше. Может на мир бы адекватней стал смотреть, из полиции бы ушел. Да хотя бы взятки брать начал», - являясь инициатором затянувшейся паузы, рассуждала Шарлотта. Барышня вообще любила порассуждать на подобные темы и всегда была готова дать пару дельных советов о том, как лучше устроиться в жизни. Вопрос в другом – насколько они придутся по вкусу иным людям.
- Я тоже не из Лондона, мистер Кроуфорд, - без тени улыбки ответила Лотти, не желая слишком быстро скидывать так, по ее мнению, успешно деланый образ безутешной любовницы. Говорить подобное, с одной стороны глупо, ведь явно коп прошерстил её биографию вдоль и поперек (сама блондинка на его месте так бы и сделала) и лучше нее самой знает, откуда блондинка родом и как давно живет в Лондоне. – Так что я приму ваши слова как комплимент моей деловой хватке, которую я унаследовала, кажется, от своей бабули.
Вот здесь Шарли улыбнулась. Почти язвительно.
Привыкнув воспринимать все в штыки, ярая защитница прав женщин (ну, вернее своих прав)и ярый борец с мужчинами-сексистами, усмотрела здесь намек на собственную несостоятельность. «Ох, уж этот симулянт добра и искренности, так бы и съездила ему салфеткой по морде», - ну или как-то так:
- Вы переехали сюда с семьей? А откуда?
Теперь её черед был задавать вопросы. Возможно со слишком большой претензией на дальновидность – вдруг этот Кроуфорд настолько заинтересуется её, что Шарлотте придется интересовать им, например, семьей. И назначай нанять парочку головорезов, которые проведут воспитательную беседу с чрезмерно любопытными блюстителями порядка.

"Ох, я в такой печали, такой печали", - примерно такой образ старалась поддержать Шарлотта на зло Кроуфорду и себе на радость. Правда, девушке приходилось себя вечно одергивать, ведь проявление хоть сколько-нибудь теплых чувств к кому-то было не по её части, поэтому блондинка в какой-то степени чувствовала себя не в своей тарелке, силясь показать, как же она тоскует по этому прощелыге, истрепавшему ей нервы и спустившему столько денег на свои чертовы скачки и бои. О, от одной мысли о бывшем ухажере Шарли приходила в бешенство, от которого голос повышался едва ли не до ультразвука, а руки чесались взять что-нибудь тяжелое и швырнуть хоть куда-нибудь. А желательно в кого-нибудь. "Но коль берешься играть безутешную вдову, то трясти должно не от гнева, а от горя, и если го нет, то вот сиди и не дергайся. Сама виновата", - такой наказ дала себе Лотти, почувствовав, как подкатывает ещё одна вспышка гнева. Поэтому дама вопреки расхожим гастрономическим вкусам приложилась к своему бокалу, который теперь был наполовину пуст. Поморщилась и отставила в сторону это бедовое вино - пусть совестливый инспектор теперь живет с мыслью, что довел бедную девушку до такого отчаяния, что она вынуждена запивать свою потерю такой дрянью, как старый алкоголик, которому уже не суть важно, что отправлять в свой организм.
- Очень увлекательно. А как с точки зрения опыта практично! - с поддельным интересом восхитилась Шарлотта, позволив себе постепенно стаскивать маску безутешной барышни, будто бы россказни Аластора и вправду возымели исцеляющий эффект. Покуда инспектор пустился не в слишком пространные объяснения, откуда же он все-таки родом, Блондинка боролась с зевотой. Конечно, биография полицейского заслуживала не только уважения, но и зависти от тех, кто никогда не покидает своих насиженных мест, однако в последнее время мисс Роксфорд настолько зачастила с разъездами, что Аластор едва ли поразил ее своими рассказами. Единственное, что было отрадно, - видеть, как постукивает пальцами по столу Кроуфорд.
"Нервничает?" - склонная судить по себе Шарли склонялась к тому, что Ал скорее просто задумался, но характер их разговора давал не только почву для размышлений, но и повод реально понервничать. И инспектор явно желал, чтобы и Шарлотта поддалась сомнениям и душевным терзаниям. Да, она все еще склонна к анализу ситуации в роли истинного параноика, но годы работы над собой, пара показательных допросов и еще больший чем этот страх действительно попасться сдерживали даму от истеричных вздрагиваний и бегающих глазок.
- Совпадение? Не думаю, - придавая своему тону непринуждённость, ответила Шарлотта, - коллеги мне рассказывали, что к ним периодически приходят подобные субъекты. Конечно, в том, что матерые воры не признаются, так что с кем-то у них такие аферы и проскакивают. Сами понимаете не все люди честно ведут бизнес, не всех заботит качество... Кхм... Товара, если так можно выразиться применительно к нашей сфере деятельности. Так что я не удивлюсь, что этот ваш Ангус просто решил, что ему повезло попасть на дамочку, которая не заботится о том, каким образом добыт тот или иной предмет. И увы, - Шарли развела руками, - он просчитался. Дамочка была на стороне закона.
И вновь улыбка. Роксфорд понимала к чему ведет Аластор. Но против слов вора - её, персоны кристально чистой. О, что-то подсказывало мошеннице, что закон будет на её стороне. По своему желанию или не очень, если потребуется.
- Поэтому не сомневаюсь, что такой озлобленный асоциальный тип попробует обвинить меня во всех грехах. Надеюсь, полиция не забудет, что я не просто исполняла гражданский долг, но еще и рисковала собственной репутацией. Подумать только, что может взбрести в голову клиентам, если они узнают, что я встречалась с этим рецидивистом... Инспектор, могу ли я надеяться на конфиденциальность? Я знаю, знаю, - спешно добавила Шарли, устремив взгляд на салфетку, которую в псевдонервозном состоянии принялась разглаживать и идеально укладывать, - что мы это обсуждали, просто я так переживаю, что нахожу в себе дерзость лишний раз напомнить вам об этом перед тем, как вы пойдете рассказывать прессе о случившимся.

Быть может, в душе Аластор и расточал комплименты, но шутки его явно начинали потихоньку выходить за рамки своей милой невинности. Едва ли инспектор шутил о том, что наведается к «коллегам по цеху». Быть может, мистер Кроуфорд и хотел преподнести это как шутку, но Шарлотта это совсем не так восприняла. Девушка на мгновение застыла, прекратив свое увлекательное раскатывание некогда безупречно чистой салфетки по столу, глупо уставившись в пространство меж своих рук, а затем медленно перевела пристальный и вместе с тем настороженный, немигающий взгляд на Аластора. Прочитать блюстителя порядка, как открытую книгу не получалось, что, в понимании Роксфорд, не придавало остроты игре, которую оба затеяли, это лишь уменьшало шансы на победу блондинки. А такой расклад ей не нравился, ведь ввязываться в споры и пари было возможно тогда, когда победа уже маячит где-то на горизонте. Сейчас горизонт медленно затягивался тучками. Ещё пока маленькими и безобидными, но именно из таких небесных знамений, стоит им подплыть чуть ближе к наблюдателю, появляются черные, почти ощутимо тяжелые тучи, несущие за собой не просто гром и грозу, но настоящую бурю. У нашей Элли не было Тотошки, чтобы с оптимизмом смотреть на наклёвывающуюся перспективу, сменить место привычного обитания и поселиться в сказочной стране, от которой ключи есть только у стражей порядка. Нет, Шарлотта определенно не рассматривала слова об обходе своих коллег шуткой. Это звучало как вызов. Даже не звучало, а было засаленной перчаткой, брошенной даме в лицо.
Больной ублюдок.
Он бросил ей перчатку – она сбросит его со скалы.
Несколько секунд, моргнуть, и снова перед публикой безутешная вдова, на струнах чьей души беспрестанно бренчал Аластор Кроуфорд, то заставляя отвлечься от перенесенной утраты, то вновь бередя старые раны. Сейчас можно было бы укорить инспектора за то, что так настырно ведет деловой разговор, когда тут разыгрывается такая драма, если бы сама виновница неприятной беседы не завела разговор о гарантиях. О, как сладко Аластор пел, что также смачно хотелось сплюнуть наземь, стряхивая с ушей лапшу, которая и без того уже валилась на пол. Какое ж тошнотворное зрелище – наблюдать, как перед тобой так лживо лебезят. Теперь Роксфорд воспринимала все исключительно в штыки, отказываясь верить хотя бы единому слову Аластора, потому что полностью уверилась в том, что он не просто решил начать копать под неё, этот гнусный полицай явно решил выжить Лотти из её прекрасной жизни и отдать на растерзание волкам в судейских мантиях. Кроуфорд хотел вытянуть её на разговор, так она теперь вообще будет молчать, буравя его своим пронзительным взглядом, чтоб этому тщедушному законопослушному прощелыге сделалось совсем совестно и он убил себя под действием своего морального регулятора.   
«В седьмое пекло тебя и твои танцы», - хотела сначала выкрикнуть Шарлотта, однако слова о какой-то истории успели долететь до её сознания раньше, чем дама успела наговорить гадостей. Какая ещё к черту история? Он что, возомнил себя седобородым старцем, чтобы с умным видом рассказывать непонятные притчи, смысл которых в данной ситуации явно будет сведен к тому, что вор должен сидеть в тюрьме, добро побеждает зло, явка с повинной снижает срок и дает возможность заключить досудебное соглашение. Бла-бла-бла. Неужто Роксфорд похожа на девочку, которой интересны такие истории? А вдруг там нечто другое? Неужели у Аластора в рукаве спрятан ещё один козырь или это новая методика препровождения в тюрьму? «Здравствуйте, мы пришли вас арестовать, но сначала давайте потанцуем, а то вам ещё не скоро предоставиться такой шанс». А может, он просто тянет время?
Шарлотта мысленно попыталась прикинуть, сколько минут надо на то, чтобы добраться до ближайшего участка полиции и расколоть Ангуса. Немного, судя по тому, что пробок сейчас почти нет, а воришка едва ли будет держать рот на замке, когда дело отчетливо запахло жареным. Так что по всем признакам выходило, что пора подобрать полы платья и в ритме вальса утанцовывать домой, но… Что за история? Может, все-таки ничего не случится, если Шарли послушает один рассказ в исполнении инспектора?
Любопытство сгубило не одну кошку, оно же добьет и Шарлотту Роксфорд, если этого не сделают алчность или гнев.
- Только один инспектор. Думаю, времени хватит и на историю, и на то, чтобы я оттоптала вам ноги.
Блондинка неспешно поднялась, небрежно кинув свой клатч на стул, что только что занимала, и подала руку кавалеру, которому настолько надоело потягивать кислое вино. Шарлотта начала дерзко играть, бросившись в омут с головой, так негоже снижать планку. Передав инициативу в чужие руки, она вовсе не отказалась от притязаний на победу. Просто притаилась, выжидая удачного момента для нападения.
Быть может, броня из образа убитой горем вдовы и была безупречной, но кто сказал, что нельзя достать человека, скрывшегося за ней? Подберите ключ к этой персоне, и вауля, наблюдайте, как он, лишив себя собственноручно своей защиты, пляшет перед вами, весь такой мягкий и беспомощный, точь-в-точь как моллюск без раковины.

Прогибаться под кого-то во всех смыслах столь неоднозначной фразы было не в характере Шарлотты, которая стремилась сама всех под себя прогнуть. Однако реальная жизнь преподносит не только полезные знакомства, но и людей, на голову выше, а то и на две во всех отношениях, стоя на каком-нибудь социальном пьедестальчике. Аластор Кроуфорд был по ту сторону баррикад, как бы Шарли не выдавала за чистую монету свою причастность к законопослушным гражданам, причем занимал должность, увы, не простого констебля, что давало ему к куче скучных обязанностей довольно обширные права и возможность дергать кого-то за нужные ниточки, прибегая к законным методам или не совсем законным, но последнее пусть остается на совести самого инспектора, Роксфорд же в наличии таковых в его биографии не сомневалась. К слову, инспектор был тем, кому, к превеликому неудовольствию мошенницы, приходилось улыбаться и на кого желательно смотреть с бесконечным восхищением, на которое способны глуповатые блондинки. Все это так низко и мерзко, но так необходимо. Только вот немного не подходило ситуации и настроению взбешенной Шарлотты  - блондинке сейчас было тяжело перестроиться на нужный лад в связи с лютым желанием размозжить Аластору голову. Поэтому мистеру Кроуфорду досталось лицезреть на дамском лице вежливое безразличие, сквозь которое при одном неверном шаге блюстителя закона могло промелькнуть истинные чувства. А едва ли Алe необходимо знать, сколько синонимов к фразе «Сдохни, мерзкий ублюдок» Лотти уже подобрала, не стоит, право, разрушать мирок мужчины, где все общаются как рыцари, а леди только томно вздыхают, раздают всем желающим кружевные платочки, повязывают на копья ленты и жаждут стать самой прекрасной дамой на турнире.
«Чикаго? Контрабандисты?», - мысленно переспросила Шарлотта, ощущая, как внутри все похолодело. В то, что коллеги из США так просто поделились информацией, мошенница не поверила ни на секунду – не настолько же у Кроуфорда плохо с фантазией, чтобы тянуть время таким образом, рассказывая рядовые случаи из работы дружественных отделов, пусть и с другого материка. Да ещё не из Нью-Йорка, Калифорнии или Лос-Анджелеса, а именно из Чикаго, где ошивался, пожалуй, единственный контрабандист, работавший с Роксфорд. Все это было слишком подозрительно, чтобы быть простым совпадением.
Шарли напряглась, сменяя ледяное спокойствие на небольшой прищур и чуть поджатые губы, что пока выдавало задумчивость вкупе с раздражением, уже игравшем на заднем плане. Заметит ли инспектор такую смену? Заметит. Да только Шарлотту начинает доставать разыгрывать весь этот спектакль, когда ей так открыто демонстрируют свое преимущество. И блондинке казалось, что именно это сейчас и происходит – Аластор показывает, как много он знает, как далеко может зайти и какие же у него длинные руки.  Шарли несомненно парировала бы высказыванием, что у настоящего мужика должно быть длинным, но ситуация пока не позволяла. Старуха eдача, казалось, только что помахала ручкой, кокетливо качнула бедрами и направилась куда-то по своим делам, иначе как объяснить, что Кроуфорду известно про Джеймса Адамса, второго Ромео в её жизни, избежавшего судьбы первого. А то, что речь сейчас зайдет именно об этом янки, Шарлотта же не сомневалась, ну не просто же так инспектор скорчил свою рожу аля «Моя хата с краю – ничего не знаю». Так что скорей всего отрицать знакомство с Джеймсом бесполезно – явно выведали от каких-то засранцев вроде Ангуса да подкрепили информацией о его перемещениях через океан. В том, что Ромео свою подельницу не закладывал, Шарли не сомневалась, но количество информации, что есть у Аластора, весьма интересовало девушку, которой надо было составлять то, что можно предъявить адвокатам и на чем основывать свою защиту, если дело совсем запахнет жаренным.
«Блеф. Все, что он сейчас может начать заливать – блеф. Блеф, блеф, блеф. Популярная штука, чтоб прижать, заставить говорить, сдавать других».
- И что же случилось с этими несчастными прожигателями жизни, инспектор? - Очаровательная улыбка, пропитанная добром и искренностью, – Шарли рисует в голове упоительную картину, как ломает инспектору руку, которую он положил ей на талию.
«Пшел нахер, не поверю ни единому слову твоему, пока сама не проверю».
Хочется отпрянуть в сторону, вырваться, но поворот на лакированном паркете заставляет лишь сильнее вцепляться в чужое предплечье. Надо поддаваться и здесь, следуя воле партнера, но тут уже нужно доверие, которое оба едва ли испытывали друг к другу. И она потянула за собой, перехватывая вожжи, заставляя чуть ускорить шаг. Раз, два, Роксфорд обходит его уже слева, вместо установленного инспектором негласного правила – маленькая гадость, секундное замешательство инспектору не повредит.
- Нет, не была. Говорят, там красиво, если вы любите урбанистические пейзажи. А вы там были, Аластор?
«Давай ещё погоду обсудим, времени ж вагон!».

Ещё немного и она бы зашипела, словно дикая кошка, которую кто-то дернул за хвост и которая сразу же выгнула спину, вещая обидчику своим видом и утробным рычанием, что наводило страху чуть меньше, чем рык тигра. Однако, отсутствие сходства с кошачьими не делали желание, выцарапать или хотя бы просто выдавить Аластору Кроуфорду глаза, меньше. Периодически, когда гнев выходил из-под мнимого контроля, Шарлотта по своей жестокости могла сравниться с основателем испанской инквизиции Томасом Торквемадой, поэтому мысленная попытка лишить блюстителя порядка органов зрения ещё не самый изощренный способ насолить надоевшему полицейскому, который изволил стиснуть дамскую фигуру сильнее, дабы блондинка не пыталась вести даже в танце. Отчего барышня почти топнула ногой, словно бьющий копытом бык на корриде, дабы хоть как-то подсластить пилюлю и вдавить мужчине шпильку в стопу. Однако златовласка сдержалась, хватаясь за ускользающее спокойствие и хладкровие. Дамские пальчики сильнее сжали чужую кисть – ещё секунда и инспектору вывернут руку, после чего будет легко одним ударом сломать пару костей, а если повезет, то и открытый перелом получится. О, звук разрывающейся плоти и чужой крик были бы лучшей той музыки, что производят местные музыканты.
Шаг, ещё один, вновь поворот. Поначалу дама покорно усмиряет свои ноги так и идущие в пляс, но после вновь начинает тянуть не только поводья, но и мужчину на себя, увлекая за собой, словно Белый кролик Алису.
Шарлотта сверлила инспектора пронзительным взглядом прищуренных глаз, словно пыталась если не изрешетить его, то вытащить всю правда, которую мужчина скрывал, наружу, дабы разобраться с пристрастием во всем цирке, что здесь происходит и узнать о Джеймсе быстрее, чем сумеет вырваться от этого докопавшегося полицая и набрать номер янки.
- Оу, бывает, - как можно непринужденней произнесла Шарли. Она бы пожала вдобавок плечами, да положение не позволяло – ни танец, ни бульдожья хватка не оставляли единого шанса. Благо доступ к кислороду ещё не перекрыл. – Главное, что их поймали… Недавно была на одной конференции искусствоведов, одна дама приводила статистику, какой неоценимый вред наносится такими вот личностями миру прекрасного и просто сколько в материальном эквиваленте уходит из рук музеев, галерей и хранилищ. Надеюсь, у них успели что-нибудь конфисковать и тем самым спасти от продажи на черном рынке?
Выражение сочувствия миру прекрасного и сопереживания той истории, которую поведал Аластор, было столь же искренне, как пожелание от Шарлотты мира миру и любви, удачи и здравия одному отдельно взятому полицейскому. То, что они попались на ту же удочку, могло быть как удачным словесным ходом с каким-то двойным дном, так и банально отсутствием других действенных методов борьбы с преступностью. Поэтому про себя Шарли отметила, что отныне нужно дважды перепроверять всех своих партнеров, даже доверенных, если не уйти на время в тень и не начать совершать все сделки через посредников.
- А как дела у нас, в Старом свете? – Как бы невзначай поинтересовалась Роксфорд, интерес которой мог быть банальным и тривиальным. Достаточно много людей ныне возводят свои характерные черты в рефлексы, сравнимые с врожденными, реагируя на что-то молниеносно, как акула, почуявшая в воде вкус крови.

О, нагнетаемый сапиенс был не зря. Каждое слово гулом отдавалось в голове Роксфорд, а нетерпение, любопытство и прочие пороки, работающие на спойлеры, заставляли даму томиться от нетерпения. И это нетерпение отнюдь не было волнующим и радостным, как когда ты смотришь какую-нибудь комедию с элементами драмы, где в конце все равно всех ждет счастливый финал. Радостные вести от представителей со стороны «ангелов» однозначно не могли радовать тех, кто нарушал закон без угрызений совести, если не с упоением. Особенно в ситуации, когда радость полицейских слишком близко соприкасается с чужой сферой интересов. Аластор Кроуфорд подошел вплотную к мисс Роксфорд. Возможно, он ещё только догадывался о том, кто есть Шарлотта на самом деле и что кроется в мозгах под этими златыми локонами, возможно, кто-то методично толкал инспектора на верный след. Главное, что пока у него ничего на неё нет, что можно было бы предоставить в суде. Вызов был принят, и отсчет уже пошел – Шарлиз этим же вечером поломает голову над тем, как быть дальше. А пока… Пока её волновало, вопреки обыкновению, нечто другое, отличное от её собственной шкуры.
Если бы Аластор попытался довести свою роль хорошего копа, который по доброте душевной сообщает новости, доведя ситуацию до чего-то мракобесного и изрядно мерзкого путем добавления щепотки пафоса – обвести блондинку вокруг пальца в буквальном смысле и резко сделать наклон дамы, то мошенница вполне могла бы обмякнуть в мужских руках от избытка чувств, наконец-то сбросив всю напряженность, которая чувствовалась в каждом её жесте и движении. Можно было бы сравнить её с натянутой струной, что рвется от неловкого прикосновения любителя, однако тяжелое детство и мышечная память не давали довести все действо до малоприятного качания на негнущихся ногах. Но вот потом, когда Кроуфорд изволил наконец-то выпустить пташку на волю, та мгновение замерла, словно оцепенела, а на лице явственно отразилась гримаса недоверия вперемешку с ужасом. Шарлотте было страшно. Страшно, что слова о Джеймсе могли оказаться правдой.
«Мерзкий ты ублюдок, улыбнись ещё раз и я заставлю тебя жрать битое стекло».
Это звучало уже не как вызов, а как откровенное начало войны. Собственно, Первая мировая тоже началась с убийства всего лишь одного человека. Чуть более значимого, чем был Джеймс Адамс, но куда менее любимого блондинкой, чем янки. Инспектор зря раскидывался козырями, которые могут подвести и его самого.
Но тут, Роксфорд вдруг осознала свою оплошность – нельзя так просто выдавать себя с головой. Впрочем, если инспектор не такой дурак, как она надеялась, он уже все давно понял. Однако, вспомнив о роли чувствительной вдовушки, Шарлиз решила обернуть все это в более-менее мирное русло.
- Убили? – Тоном, полным сострадания и печали, переспросила барышня. - Надеюсь, он недолго мучился? Каким бы плохим он не был… Человеческая жизнь – ценнейшее сокровище…
Лотти, задумчиво отведя взгляд в сторону, покачала головой, тем самым словно бы выражая свое участие и крайнюю степень озабоченности в том, что где-то на другом конце света пал неизвестный ей боец.
- Не припомню, чтобы слышала о таком, - отвечая на безмолвный вопрос, вновь устремила взор свой к Аластору.
Чудесное упущение системы правосудия предоставлять обвиняемому все виды защиты, не запрещенные законом. За вранье можно покарать свидетелей, истцов и других участников процесса, но только не тех, кто защищается. И пока это допустимо, Шарлотта не собирается упускать шанс. И пусть самый умный инспектор попробует обернуть это против неё.
- Если у вас нет ко мне вопросов и предложений, позволите идти, офицер? С удовольствием бы посидела с вами ещё, но сегодня был чертовски тяжелый день. Так что, надеюсь, вы на меня не обижаетесь. А выпить вина и потанцевать я не прочь в другой день.
Она игриво подмигнула, уже развернувшись вполоборота, словно демонстрируя, что уйдет вне зависимости от ответа полицейского. Ну а что касается танцев… Шарлотта Роксфорд с ним ещё станцует.