Это был чертовски насыщенный день. После таких дней полагается месячный отпуск где-нибудь в деревне, где нет страшных пиратов и единственное огорчение, которое может с тобой случиться, вступить в нечто нелицеприятное по утру, и то, говорят, к добру. К деньгам, если быть точнее.
К сожалению, ни злобных мексиканских мужиков, ни тем более Джима Мориарти не заботили всякие мелочи, которые так любы женской душе – одежда осталась на растерзание мартышкам. Без платья было немного грустно, но ситуация была непоправима, ибо едва ли кто-то из присутствующих расщедриться на рыцарские жесты или хотя бы лосьон от загара – долгое нахождение на солнечных лучах начало постепенно сказываться на бледнолицей Шарлотте, что к своим синякам, ссадинам и порезам грозилась приобрести прекрасный красный оттенок кожи. Тут впору было лить крокодильи слезы, но Лотти стронг, Лотти не будет плакать по пустякам! Чтобы сохранять спокойное выражение лица как у индейского вождя, барышня притулилась к товарищу по подвалу, мокрым шмоткам и кошмарному работодателю, положив головушку ей на плечо. Если бы Шарли не пытались обвинить во всех грехах вот уже незнамо какой раз за день, она быть может бы даже замурчала. 
- Тебя, - тоном, как будто это само собой разумеющееся ответила Шарлотта. Затем скорчила гримасу, которая должна была означать что-то вроде сожаления – сожаления по поводу, что так фамильярно, да с неудавшимся боссом! То, что Эстер буквально на днях едва ли не кровью попросила расписаться и поклясться на Святом писании здоровьем Её Величества и прибылью леприконов, что Роксфорд будет верой и правдой служит Незабвенному, незабвенный, по всей видимости, предпочел не вспоминать. На их с мисс Николс удачу Мориарти не стоило вспоминать и о негласном уговоре дам. – Вас… Конечно, же Вас, - Шарлотта отвесила шутливый поклон, сопроводив его нелепым движением руки, словно придворный кавалер, выписывающий своей шляпой особые сигналы в соответствии с предписаниями дворцового этикета, - мы теперь не имеем цены. Её уволили, меня даже не наняли. Если что случится, нами даже не воспользоваться… Ну, вернее можно, но уже не по прямому назначению заложников, если опустить подробности.
Тяжкий вздох и скорбь всего мира в глазах. Дама поворачивается к Эстер:
- Он нас совсем не ценит и не любит. Ну ладно Я, но тебя-то – грешно… Пошли отсюда?

Со странной смесью эмоций Джим наблюдал, как за окном каюты пролетает чье-то.. тело? - и теперь почти чувствует себя облитым с ног до головы. Соленой морской водой, конечно же водой. Оскорбленное самодостоинство отошло на второй план, когда за Эстер захлопнулась дверь. Пару недель назад Мориарти мог побесноваться в гордом одиночестве, громя каюту, хоть и скучно это - бесноваться без публики. Но не сегодня.
Иногда в Джиме Мориарти, чересчур умном и самоуверенном, просыпался разум, за который обычно и заходил пресловутый ум. Не то, чтобы он опасался повторить судьбу мексиканца, но лететь через палубу - не та смерть, которую заслужил гений консалтинга. Об этом даже не напишут в газетах, черт возьми! Об этом вообще никто не узнает! Кроме Эстер и Шарлотты, которые возьмутся за руки, сходя с корабля и вычеркнут кошмарный факт бывшего существования Джима Мориарти из памяти. Этого он, в силу природной гордыни, допустить не мог. Что бы Эстер и Шарлотта о себе не думали, они не главные стервы на этом пиратском судне. Мориарти твердо решил составить им достойную конкуренцию.

- Эстер, моя дорогая Эстер, - проворковал Джим, тотчас приватизируя оба пистолета. Не то, чтобы он совсем уж не доверял обеим...
Последний раз мисс Николз слышала от босса такие интонации, когда после чуть_не_провалившегося дела пришлось перестраивать все в последний момент, утонченный мистер Мориарти соизволил надраться до невменяемого состояния и вознамерился преподнести информатору руку и сердце.
Информатор порыва не оценила и велела вернуть дары волхвов обратно в морг.
Как Джим оказался дома, он не помнил, но та же Эстер вскользь проинформировала, что ночной таксист бросил извоз и открыл собственное дело, а у Мориарти появился пожизненный абонемент на услуги новой компании кэбов в Лондоне.
- Полагаю, я должен извиниться. Это будет сложно, я могу путаться в словах и показаниях, поэтому помоги мне, Эстер.
Прозвучало как приказ, ирония, раскаяние, тонкая издевка.