Зал был полон свечей и людей, и сквозь лёгкий флёр парафина и дорогого табака отчётливо пробивался назойливый запах денег, отдающих железом и чужой кровью. От каждого в этом зале несло забивающим нос элитным парфюмом: нефтью и ценными бумагами — и эта вонь заставляла Николь задыхаться от зависти и презрения. Бесстыдно щеголявшие откровенными платьями и бриллиантами дамы царапали отполированный паркет невозможно высокими шпильками, лавируя  от одного богача к другому и щедро разбрасывая по сторонам ничего не значившие улыбки — Николь же была привязана к одному месту и не умела улыбаться, не имея на то причин. Но ей платили не за безмятежный вид и беспечную болтовню со множеством скрытых смыслов между строк, а за готовность прикрыть нанимателя своим телом, если не получится устранить угрозу до выстрела.
Мягко убаюкивал гомон толпы — сорок восемь человек гостей и двадцать обслуги, размноженных до тысячи зеркалами на стенах, и каждый из них мог прятать в рукаве не туза, а пистолет с глушителем. Николь настойчиво клонило в сон — она даже начала подозревать наличие барбитуратов в своём бокале, но вовремя вспомнила, что сделала всего один глоток. Ей было слишком сладко, а вокруг было слишком спокойно. Со дня покушения на её подопечного прошло уже три месяца — самое время попытаться ещё раз.
В двух шагах Генри настойчиво доказывал собеседнику свою правоту, не глядя по сторонам и не стесняясь расстёгнутого пиджака, и по его обгоревшей шее ползла солёная капля — удушающий запах роскоши сказался и на нём. Генри Миллфорд был хорошим человеком: он жертвовал огромные суммы на благотворительность, продвигал научные проекты и ни разу не был замечен ни в чём криминальном. Ходили слухи, что своё состояние он нажил честным путём и, что ещё возмутительнее, к пятидесяти двум годам умудрился остаться порядочным человеком. Николь нравилось его защищать, ведь вдобавок ко всему он был не только умён и обаятелен, но ещё и холост и приятен внешне. И, если бы он не лез в политику, её работа стала бы не просто удовольствием — сказкой. 

Приём шёл по накатанной, и Николь даже начала привыкать к ослепительному блеску свечей на золоте, пока сквозь мерцающую дымку и карусель расфранченных господ не пробилось ощущение де же вю: стоявший у стойки мужчина в костюме-тройке показался ей смутно знакомым. Вспомнить его казалось чертовски важным, и Фрост позволила себе на несколько секунд прикрыть глаза.
Адреналин выплеснулся в кровь, подгоняя память, и румянец на щеках стал ярче.
Всё верно: три месяца назад они столкнулись у выхода из подъезда жилого дома. Того дома, с крыши которого был совершён выстрел в её клиента, на крыше которого не осталось никаких следов снайпера. Этот мужчина с ничем не примечательным лицом был мастером своего дела — Николь не могла не признать этого. Бледные пальцы — мизинец и безымянный отставлены в сторону — крепче сжались поверх бокала, и Фрост открыла глаза. Привычный к внутренней темноте грохот выстрелов и взрывов пропал, сменившись мягким гулом толпы.
Лейтенант позволила себе бросить ещё один осторожный взгляд на убийцу, чтобы убедиться в своих обвинениях, и сделала шаг вперёд, привлекая внимание подопечного к своему присутствию.

Им нужно было уходить. Один раз — случайность. Два — это уже не совпадение, когда речь идёт о жизни и смерти.
— Мистер Миллфорд? — голос звучал спокойно и ровно, и старательно накрашенные губы кривились в непривычной улыбке.
— Да, мисс Фрост? — клиент с готовностью обернулся, прервав свою пылкую речь о грядущих в Британии переменах.
— Можно Вас на минутку? — как показалось Николь, его собеседник не был расстроен. Возможно, у него были свои идеи о светлом будущем своей страны. Возможно, он не был патриотом.
— Разумеется. Простите, Джек.
Генри как-то обмолвился, что две трети собравшихся здесь — выходцы из Америки, купившие себе громкое имя за наворованные деньги. Прислушивавшаяся к беседе Фрост склонна была с ним согласиться.

В дальнем углу зала играл оркестр — ненавязчивая мелодия, похожая не то на вальс, не то на весь репертуар The Beatles сразу, заглушила бы их слова. В дальнем углу зала было две стены — кривые зеркала, обращающие высший свет в разряженную толпу, позволили бы заметить неладное сразу. Николь, уводившей подопечного из центра внимания, большого труда стоило удержать себя от попытки выхватить пистолет, спрятанный за ремень брюк и надёжно прикрытый со спины пиджаком, и выстрелить в снайпера первой. Это избавило бы её клиента хотя бы от одной проблемы.
— Худой мужчина в чёрном костюме-тройке на два часа. Тёмные волосы, похож на официанта, — Фрост искренне надеялась, что со стороны они смотрятся воркующей парочкой, и её шёпот выглядит страстным, а не встревоженным. — Через тридцать секунд посмотри на него. В тебя стрелял он, Генри.
Выдохнув, Миллфорд залпом допил оставшийся в стакане виски. Подхватил ещё один с подноса официанта, замер, грея стекло в ладонях.
— И что ты предлагаешь, Николь? — в его охрипшем голосе звучал страх, и лейтенант на мгновение прикрыла глаза: огонь, всюду огонь и им не выбраться.
— Нам нужно уходить, — усилием воли отогнав видение, Фрост мягко рассмеялась, беспечно-холодным взглядом изучая зал. — Чёрт, Генри, не смотри на него.
— Я ждал этого приглашения три года, — из-под паники пробились сожаление и досада, а Миллфорд всё также не отводил исполненного ненавистью взгляда. — Я не могу уйти сейчас. Мне это дороже жизни.
— Нам нужно уходить, — настаивала Николь, бережно разворачивая подопечного лицом к себе. — Я не могу защитить тебя здесь.
— Мы можем вызвать полицию, — Генри цеплялся за надежду остаться, переговорить с именинником, убедить его принять участие в проекте, который мог бы поставить экономику Британии с ног на голову.
— Нет доказательств, Генри, — стиснув зубы, Николь тяжело выдохнула: этот идиот вновь отказывался слушать её. — Я прошу, не смотри на него!
Живая мелодия на пару секунд угасла — музыкант пережал струны смычком, дав фальшивую ноту, и завершил репризу.
Кода.
Наплевав на правила приличия, Фрост держала руку за спиной, готовая первой нанести удар.
Такой скандал разрушит судьбу Миллфорда. Её упекут за решётку, и никакие деньги не вытащат её оттуда. Майк и Эндрю останутся без тёти. А ведь казалось бы, она сумела предусмотреть всё, но...
Выходило как в 2003-ем — и бледные пальцы вновь отливали багрянцем.

Отредактировано Nichole Frost (2014-03-17 17:20:59)

Уходить. Срочно, пока не случилась беда, пока убийца не достал пистолет, наплевав на алчную до развлечений публику, пока не вынудил Николь ответить тем же.
— Здесь мне ничего не грозит, — Миллфорд в одно мгновение будто бы успокоился: на вдохе расправил плечи, на выдохе поднял подбородок. — Он наверняка безоружен.
— Генри, — Николь устало поморщилась, краем глаза отслеживая разговор снайпера с барменом, — Он вооружен. Я вооружена. И ещё как минимум четверо в этом зале.
— Так много? — удивление в его голосе было неподдельным. — И что теперь делать?
Прямо не верилось: столь умный мужчина оказался таким идиотом. Беспомощным идиотом. Николь, нервно теребившей петли расстёгнутого пиджака, было чертовски обидно за свой вкус.
— Уходить.
— Нет.
Логично было предположить, что рано или поздно исполненные обиды и ненависти взгляды Генри не останутся незамеченными; Николь даже допускала, что, приняв раскрытие инкогнито, снайпер постарается скрыться до наступления удобного момента —  такова была её раздача.
Но кто-то ошибся, и крупье забрал карты назад.

Снайпер оторвался от барной стойки, и траектория его движения была ясна как день. Николь шагнула ему навстречу — на свет — закрывая Генри собственной тенью. Чем ближе к ним подходил убийца, тем крепче она стискивала в ладони пистолет, но... Стоило ему только открыть рот, как напряжённые руки безвольно опустились, и шампанское пролилось из наклонённого бокала.
Растерянность. Стыд. Смятение.
Положение спас Генри, донельзя галантный и всюду преследующий собственную выгоду:
— Развлекитесь, мисс Фрост. Я как раз хотел перекинуться с именинником парой слов.
Потерянно обернувшись, Николь встретила в его глазах всё те же ненависть и страх, прикрытые видимостью спокойствия. Успокаивающе коснувшись грубой руки, она нашла в себе силы улыбнуться и с достоинством встретить прошлое.
Но потом тоскливо заскрипели струны, и что-то в ней оборвалось.
Танго: задымленная тесная комната, шуршание охрипшего патефона, хохот и подбадривание пьяных сослуживцев и её лейтенант, заставляющий вспоминать знакомые со школы шаги и наклоны — украденная радость на проклятой войне.
Танго: закоптившееся от гари небо, грохот взрывов и выстрелов в одной мелодии, крики и стоны умирающих и её лейтенант, истекающий кровью на её трясущихся руках — закончившийся для него танец со Смертью.
Танго — горестно скривившись, Николь отставила в сторону полупустой бокал шампанского:
— Я не смею Вам отказать.
Рядом с ним лёг небрежно стянутый с плеча клатч, и Фрост послушно вложила подрагивающие пальцы в чужую ладонь, позволив вывести себя в круг чужого внимания.

Как от прокажённых, публика расступалась, предпочитая наблюдать за развитием болезненного шоу на расстоянии. Николь, со злобой вцепившись в широкое плечо и гордо вскинув голову, ждала начала новой фигуры. Генри, проводив её испуганно-ревнивым взглядом, наконец, сдвинулся к цели.
— Вы можете не сомневаться: к утру я тоже буду знать о Вас всё, — тихо пообещала женщина, изучая в зеркале их отражение: подпорченные инь и ян. — И уже завтра от Вас не останется ничего.
Но музыка дала знак, и Фрост покорно отступила назад.

После Ирака в мире осталось не так много вещей, способных вывести Николь из себя — она спокойно переносила непокорность подопечных и даже оставалась равнодушной к попыткам сестры организовать её давно уже устроенную личную жизнь. Фрост не любила, когда посторонние вторгались в зону её личного комфорта, но готова была терпеть и это. Гнев был третьим в списке смертных грехов, и она всеми силами старалась его избегать.
Сейчас у неё вновь появился повод побеседовать по душам со священником: Николь страстно ненавидела каждого, кто осмеливался прикоснуться к её оружию без разрешения. Когда скрипач начал новую фигуру, к причинам наведаться на воскресную мессу добавилось ещё и уныние.
В большинстве случаев, разглядывая собственное отражение, лейтенант оставалась вполне довольна увиденным. Но иногда, осенними ночами, когда на смену летней неге приходило желание совершить не то суицид, не то убийство, восприятие Николь обращало её лёгкую хромоту в серьёзное увечье. Пусть на дворе царил февраль, и Фрост подсматривала в зеркало уже не за собой — всё равно: второй шаг, намеренно оставленный шире, вновь превратил её в калеку. Своеобразное эхо войны, что будет преследовать её всегда.
Как и зыбкие видения наяву, как и кошмары воспоминаний во сне.
Отступив назад ещё раз, Николь вынуждена была признать: даже поддержка умелого партнёра не превратит их танго в танец, даже без заминки воссоздаваемые из памяти движения не сделают её шага легче. Осознав это, она смирилась — сосредоточившись на словах противника, вскинула подбородок выше.
Спрашивать, откуда постороннему стало известно о происходящем в пределах её спальни, Фрост не стала. Воздержалась и от вопросов о том, что он собирается с этой информацией делать — коротко оскалившись, позволила развернуть себя и на мгновение прикрыла глаза.
У неё так давно не было права выбора, что это даже перестало раздражать. В отличие от чужих пальцев на рукоятке пистолета. Навязчивые прикосновения мешали сосредоточиться, заставляя плотнее сжимать побелевшие под слоем помады губы. Стараясь не обращать внимания на настойчивые ласки — предназначенные, впрочем, не ей — лейтенант украдкой оглядела зал.
Именинник широко улыбался, хлопая Миллфорда по плечу, и больше — ничего.
— А ведь Вы в тупике, — это открытие показалось Фрост, до отвратительного крепко вжатой в мужское тело, настолько приятным, что она даже разрешила себе улыбнуться. — Патовая ситуация.
Музыка заставила их разжать нежеланные объятия. Танго — танец любовников, а не соперников. До этого вечера Николь его любила.
Как же там было? Хороший, плохой, злой?
— Если бы мне удалось запихнуть Вашу голову в петлю, — наклон вперёд на чужое тело. Горячее дыхание на щеке отвратительно. Мышцы будто деревянные — ни дать, ни взять, марионетка в умелых руках. — Я не стала бы оборачиваться. Но я больше не собираюсь никого убивать.
Разбрасываться пощёчинами на светском приёме — моветон, привлекающий слишком много внимания. Поэтому Николь отступила, позволяя снайперу продолжить сложную вязь шагов.
— Вам лучше предложить мне другой план. И гарантии.

Отредактировано Nichole Frost (2014-03-21 00:16:42)

Танго затихало, чётко отсчитывая последние минуты взлётов и падений, а Фрост старалась заставить себя довериться убийце хотя бы ненадолго. Война осталась позади, и в мирное время нужно было уметь идти на компромиссы с совестью.
— А теперь слушайте меня, — Николь говорила резко и быстро, считая шаги и повороты, и старалась не шевелить губами, — и слушайте внимательно. Через десять минут я выведу Генри из зала. Через пятнадцать мы будем на парковке. Сектор B, четырнадцатое место. Никакой стрельбы.
Мягкий разворот, наклон — Фрост вгляделась в серые глаза снайпера. Дыхание сбилось. Выпрямилась, закусив губу, снова оглядела зал. Миллфорд пожимал руку имениннику. Николь незаметно кивнула Чарли и вернула внимание нежеланному партнёру.
— Надеюсь, у Вас есть нож, — продолжила она, отступая назад под тяжестью чужих шагов. — Я позволю Вам оттеснить меня и ударить Генри. Вскользь. Если Вы замахнётесь иначе, я Вас застрелю. За территорией проследят. За выходящими из зала — тоже.

Своё обещание Фрост сдержала: через десять минут, встревожено улыбаясь, она позволила служащему набросить ей на плечи пальто и, подхватив Генри под руку, вывела его на свободу. Оказавшись вне поля зрения охранника, вытянула из клатча телефон и набрала номер Чарли. Проинструктировала, коротко и взволнованно, переложила пистолет в карман пальто.
И, чтобы потянуть время, позволила Генри поцеловать себя, вжавшись спиной в блестящий бок стоявшего рядом автомобиля. Неуловимо скривившись, отстранилась — всё ещё чувствовала руку убийцы у себя на спине.
— Готов, Генри? — также чётко она ощущала его волнение.
Ещё: страх, отчаяние, решимость.
Миллфорд был удивительным мужчиной.
— Хорошо, — шепнула Николь в ответ на его короткий кивок и взяла инициативу в свои руки, поменявшись с любовником местами.
Открытая враждебным взглядам и метко выпущенной пуле спина зудела между лопатками. Дважды слабо провибрировал телефон, оповещая о том, что Чарли вышел на парковку последним из тех, кто должен был.
Её выбор мог быть ошибкой. Роковой, страшной ошибкой, которая принесёт этой ночью не одну смерть. Николь слышала шуршание шагов по асфальту, чувствовала, как стучит её сердце сильно и глухо, и как колотится — Миллфорда, нервно, точно у загнанного кролика.
Сохранять спокойствие сейчас — поддерживать иллюзию охваченной страстью парочки — было сложнее всего, что ей доводилось делать.

Отредактировано Nichole Frost (2014-04-15 12:15:13)

Всё произошло слишком быстро: казалось бы, несколько простых движений, блеск ножа и крови. В воздухе вновь запахло ржавчиной и Смертью —  давно забытая вонь разъедала глаза до слёз. В ушах вновь зазвенели эхо взрывов и предсмертные крики, но на парковке царила тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием Миллфорда, цеплявшегося за грудь в невыразимым удивлением в глазах.
Коротко просвистела пуля — Фрост следом за "партнёром" упала на побуревший от крови асфальт, тихо и безостановочно матерясь, потянулась к соседней машине — той, на которой приехал Чарли. Распахнула дверь, прикрывая Миллфорда от второго выстрела — пуля впечаталась в серый бок и застряла в обивке, — коротко выдохнула и тут же поднялась на ноги, чтобы привлечь к себе внимание снайпера. Сощурившись, прицелилась по памяти.
Четыре выстрела совпали в один, и над парковкой зазвучал вой. Не полицейских сирен, не призывный волчий под полной луной — так мог рыдать и всхлипывать только раненый человек, не привычный к собственной боли.
Бег, ругань, шум драки на втором этаже — всё это уже не заботило Николь, тяжело рухнувшую на колени рядом с Миллфордом.
— Есть! Тащу его к вам! — раздался торжествующий хохот Чарли. — Джо, прикрой Николь!
Вскинув голову, Фрост обернулась на будку охранника, до сих пор казавшуюся пустой, но, увидев вышедшего из её тени мужчину с оружием в руке, спокойно занялась раненым подопечным. Не опуская нацеленного на чужака пистолета, Джо подошёл ближе и вытянул из нагрудного кармана мобильный.
— Достань аптечку из багажника, — скомандовала она виновнику торжества, вытягивая из крепления на щиколотке нож, — и передай мне. Один бинт можешь взять себе. Если попросишь, Джо поможет.
Порез на груди любовника выглядел неглубоким и чистым. Края раны — аккуратные, точно полосовал не снайпер, а хирург — блестели только кровью. Сверху слышались шорох протаскиваемого по асфальту тела, мат и скулёж.
— Николь, — Миллфорда била дрожь, и он цеплялся за руку телохранителя как дитя — за мать, — я всегда хотел тебе сказать...
— Успокойся и замолчи, — коротко прервала его лейтенант, приложив испачканные в крови пальцы к трясущимся сухим губам, — ты не умираешь.
Продезинфицировать рану, наложить стерильную салфетку, перебинтовать восьмёркой — руки помнили всё, точно и не было мирных лет жизни. На мгновение Фрост показалось, что она видит перед собой совсем другое лицо, молодого, безбашенного лейтенанта, но, стоило коротко зажмуриться, как наваждение пало. Миллфорд был уже без сознания.
— В госпитале Вас примут, — сообщил Джо, захлопывая крышку старенького телефона, — а я заберу плёнки. С тебя должок.
— Посчитаемся позже, — устало улыбнувшись, Фрост отложила аптечку в сторону. — Эзра знает?
— Что ты с ним спишь? — хмыкнул "охранник" парковки, кивнув на Миллфорда. — Думаю, что нет. А об этом, — он повёл рукой, обозначая границы произошедшего, — должен буду известить.
Почти дотащивший сопротивлявшегося киллера Чарли остановился на расстоянии десяти шагов. Оттёр пот со лба, сплюнул на сторону — случайно попал на связанные руки пленника. На правой, почти утопленной в крови, не доставало двух пальцев.
— Ни телефона, ни документов, — сообщил он результаты обыска и коротко пнул свою ношу под рёбра. — Я заберу Миллфорда. Сдашь ублюдка?
— Я лучше сама, — покачала головой Николь, с тяжёлым вздохом поднимаясь на ноги. — Джо, прикроешь меня?
— Я и так по уши в этом дерьме, — признался он, с презрительным любопытством разглядывая неудавшегося убийцу. — У тебя полчаса.
Пленный скулил, вцепившись зубами в протянутый над языком ремешок, и с ненавистью на лице оббегал взглядом всех собравшихся, но задерживал внимание только на несостоявшейся жертве.

Отредактировано Nichole Frost (2014-04-20 21:48:40)