На календаре все еще было воскресение. Шоу "Драгоценности. Скандалы. Проблемы" продолжалось. Так сказать, спонсор трансляции - любезный мистер Лекс Холдер - продолжал прибывать в роли почетного зрителя и лишь иногда (раза два-три в час не более) превращался в переживающего за свою репутацию банкира. Политик-лейборист тем временем все еще изображал или не изображал героя этого шоу, Гилл же все с большим трудом давила в себе желание забыть про приличия и вновь стать обычным фотокорреспондентом.
Между тем была уже вторая половина дня. И вопрос с угрозой шантажа более ли менее решился. Вот только драгоценность все еще была где угодно, только не в сейфе банкира. И это составляло проблему. А общаться с каким-либо представителем следствия мистер Холдер все еще не собирался.
В принципе, можно было все так и оставить, вот только упрямство Гилл не позволяло ей выйти из этой истории, не поставив точку и потому:
- Слушайте, мистер Нортон, - обратилась Джонс к своему, вроде как все еще начальнику. - Прекрасная леди упоминала о том, что шустрый мальчик с французским именем желает продать находящийся у него "металлолом" на черном рынке. И это, у меня, возможно, есть идея, кто именно будет покупателем. Есть у меня, скажем так, знакомая с ювелирным хобби. И, возможно, она сможет помочь. Но, разумеется, с условием, что мистер Холдер вещь выкупит, а не начнет требовать обратно. Рассмотрим этот вариант? - осторожно предложила Гилл.

"Разумеется, проследите, куда ж вы денетесь," - легко поверила в обещание Гилл. Пока у нее есть кадры и диктофонная запись, верить можно даже политикам. Впрочем, внешне свою уверенность Джонс демонстрировать не стала - лишь коротко кивнула "понятно". И, сделав вид, что не заметила вопрос про снимки, выбрала для разговора менее опасную тему.
- Знакомую мою найти не сложно. Она держит небольшой магазинчик, и дневное время проводит чаще всего там, - прозвучало почти что аксиомой, хотя, на самом деле, Гилл настолько редко бывала дома, что все ее представления о распорядке дня соседей строились на единичных фактах в духе "когда-то днем я видела ее за прилавком". Однако, ситуация не располагала к ответам в стиле "наверное", и потому Джонс самоуверенно тыкала пальцем в небо, очень надеясь попасть.
- Это не далеко от моего дома, так что в случае чего, можете рассказывать, что просто собирались зайти на чашку кофе, а по пути засмотрелись на витрины. Звучит сомнительно и серо, но на скандал тянет меньше, чем правда, - попробовала изобразить беспокойство Гилл, звучало не особо искренне, особенно с учетом того, что она и сама рассматривала возможность порадовать общественность статьей о приключениях нового начальства и лишь обязательства перед Три останавливали ее от этого шага.
- Поехали, - задала риторический вопрос Джонс, вызвав такси, которое подъехало на удивление быстро.
Пятнадцать минут поездки по городу с третьим лишним водителем стали вынужденной паузой в разговоре, никаких вопросов, никаких ответов, лишь ничего не значащие фразы и тишина.
Только лишь оказавшись перед дверьми магазинчика антиквариата Гилл потрудилась поинтересоваться:
- Не передумали?

Почему он мог передумать? Это Гилл что ли должна отвечать на такие вопросы? В инструкции от Три об этом не было ни слово. Впрочем, и без ценных указаний от сестры ответ у Гилл был. За свою карьеру корреспондента с тягой к сюжетам на крови Гилл насмотрелась на реакции разных политиков и усвоила одно, спокойные в пределах своего кабинета эти джентльмены испытывают страх перед разными происшествия. Бояться все. Вопрос лишь в том, кто сколько умеет прятать страх. Именно поэтому во всех репортажах Гилл политик появлялся ровно на время действия маски на лице, после чего спешил быстрее спрятаться в свой кабинет, или самолет, или еще куда-то лишь бы от места событий подальше.
Синдром улитки. И новое начальство явно иммунитета к нему не имело. Хотя, в принципе, изначально держался неплохо, с учетом того, что и вчера был день неспокойный, так вообще прекрасно. Выдержал все первое действие, и лишь затем - нервы начали сдавать - сначала странный вопрос, потом молчание, теперь еще это почему. Мог бы просто тихо признаться, что нервы кончились, так нет же - вопрос задает, намекает, что сама Гилл должна догадаться.
- Передумать, это нормально, не все ведь любят, когда много событий, - снизив голос, чтоб никто лишний даже случайно не услышал, и придав тону, максимальную мягкость заговорила Гилл, - и нервные клетки из бюджета не компенсируют, я это тоже понимаю. Вы только не волнуйтесь, а-то мне Три в инструкции по применению не написала, каким успокоительным вас кормить, - абсолютно искренне постаралась успокоить политика Джонс.
Произнеся эту небольшую речь и решив, что это ее максимум и внутренний психолог сдох, не родившись, Гилл вошла в лавку и оглянулась в поисках владелицы.

Интересно, если он очень попросит, Патриция согласиться выйти на работу с завтрашнего дня, пусть политику и придется пару недель слушать за дверью скрип инвалидного кресла?..
Гилл, определенно, держала его за идиота. Это раздражало.
Впрочем, скептический взгляд оказался адресован стриженому затылку секретарши.

– Добрый вечер, – Джефф улыбнулся выглянувшей из-за компьютера женщине, вспоминая фразу из какого-то старого фильма. «Гони обаяние на полную катушку».
Та самая соседка?
И куда катится мир, когда торговцы… антиквариатом выглядят так, словно вчера закончили университет.
Эффектная блондинка. Даже слишком эффектная, чтобы стоять за прилавком магазина, пусть и своего собственного.

Насколько близко они с Гилл знакомы? Можно десять лет жить по-соседству и парой слов не обменяться – это Нортон знал как из адвокатской практики, так и по собственному опыту.
Что ж, если временной замене Пат удастся договориться со знакомой, он не станет звонить верному Церберу уже сегодня и рассуждать о том, что люди, которых невозможно заменить, все-таки существуют.
Загвоздка в том, что пари, заключенное с самим собой, подразумевало правильность предположения, что драгоценности Лекса попытаются сбыть именно через этот магазин.

«Гурски, Гурски, Гурски…», - нечто невообразимо знакомое, но вместе с тем непреодолимо далекое. Шарлотта никогда не изъявляла желание углубиться в творчество пейзажистов, поэтому изображение, этакая репродукция, в её воображении не вспылала при наименовании самого художника и его произведения как обычно бывало. И тут девушка хотела было уже прикинуть вероятность, накинуть цену под предлогом «исключительно по старой дружбе уступаю за полцены» или даже по доброте душевной от скуки произвести копию самой лично, однако весьма неблагородная цель отбила всякое желание. Пусть Шарли не была ценительницей пейзажей ровно настолько, что даже не могла сразу припомнить упомянутой картины, ей казалось вопиющей несправедливостью использовать пусть даже и копии подобным образом. Пожалуй, было видно не вооруженным глазом, что Гилл лишь изволила пошутить, но отвлеченная от работы мисс Роксфорд медленно переключалась с темы на тему, что включало в себя и временно отключенное чувство юмора. Так, не найдя, что ответить на это, блондинка лишь вежливо улыбнулась, мол, шутку оценила да и вообще рада видеть свою соседку.
- Потерял? – Несколько удивленно переспросила девушка. Шарли мысленно пробежалась по списку того, что можно найти в её лавочке, и пришла к неутешительному выводу, что немногое из этого можно потерять. Потеря ведь включала в себя ношение предмета и дальнейшее его выпадение/падение/забывание где-нибудь. По крайней мере, так думала сама госпожа Роксфорд. И единственно, что пришло ей на ум, - украшение, вернее даже аксессуар, если более обобщенно. Согласитесь, что весьма проблематично взять с собой подмышку и потерять картину, чей-нибудь бюстик или напольные часы. Конечно, было бы желание, а провернуть не проблема, но вот куда проще провернуть это все с тем же серебряным портсигаром или кольцом. Дальнейшие слова журналистки и вовсе ввели обделенную дедуктивными способностями Шарлотту в ступор. Как-то в её понимании не стыковалось то, что вещь была очень важна (бог с ней, что потеряли, с кем не бывает, но тоже весьма странно, ведь дорогие сердцу и карману вещи обычно хранили как зеницу ока), хозяин пропажи горюет, но готов получить взамен нечто очень-очень похожее. «Это чертовски странно,» - сказала интуиция блондинке, а её нижняя часть спины подтвердила. А вот разгорающееся любопытство теперь свербило похлеще внутреннего стержня, называемого шилом. «Но, дьявольщина, не мое это дело. Мое дело – найти и заработать. А дальше пускай делают с этим, что хотят.»
- У вас есть фотография этой вещи? Или надо будет работать со словесным описанием?

Конечно, вряд ли бы по словесному описанию можно было что-то сделать в достаточно короткие сроки, но мысль о собственном профессионализме заоблачного уровня грела скромной мисс Роксфорд душу лучше всякого жаркого пламени в камине, перед которым прекрасная мамзель любила сидеть холодными зимними вечерами. И тут уж Шарлотта готова была покрыться румянцем и потупить глазки в пол, шаркая ножкой по паркету, но все в итоге обернулось  не более и не менее чем крайне самодовольной ухмылкой, которая так и говорила: «Ну, это же я». Однако, работа с фотографией и в правду была гораздо легче. Девушка взяла фото в руки, бегло осмотрев каждую и лишь на одной заострив свое внимание более чем на 2 секунды. Как у несравненного Шерлока Холмса или Чарльза Огастеса Магнуссена перед глазами Шарлотты всплывала информация - это были вовсе не болевые точки или выводы о том, кто как провел вечер, а что-то более скромное и менее значительное для таких одухотворенных персон. Но мисс Роксфорд порой было крайне сложно отнести к таковым, особенно в такие моменты, как этот, когда в глазах горела откровенная алчность и почти что вылезали доллары как у Скруджа Макдака при одной мысли о том, сколько можно подзаработать на этой случайно халтурке. Да-да, девушка даже не воспринимала как настоящую, сложную и кропотливую работенку. Мыслительная деятельность Шарлотты всегда была выше понимая простых людей. Да и не простых тоже. Да и, может, вовсе не выше, а просто за гранью, ибо в большинстве своем не была, по мнению самой блондинки, чисто женской, хотя бы потому, что часто приводила к нужному результату с наименьшими потерями и без всяких окольничих путей, но и мужской, что автоматически приравнивалось к идеалу рационального мышления, тоже было сложно все это назвать. Размышления начинались стихийно, даже интуитивно, а потом вполне себе логично развивались, но лишь в том направлении, в котором подсказывало чутье. Шарлотта считала себя крайне везучей барышней с хорошо развитой интуицией. Быть может, кто-то опровергнет само существование шестого чувства за ненаучность, но вот барышня, отдававшая предпочтения расположениям звезд в момент рождения просто-таки не могла игнорировать тот факт, что по утрам чей-то голос в голове давал весьма дельные советы, ослушавшись которых дама очень жалела и громко кричала от досады. И сейчас то ли неведомая интуиция, то ли зародыш дедуктивных способностей говорили о том, что увиденные драгоценности явно не потеряны, а наглым образом украдены. И значит, кому-то надо будет их сбыть. И кому, как ни Шарлотте придут кланяться с такими дарами и просьбой спихнуть под шумок на черном рынке. А если изъявят желание сотрудничать с кем-то другим, то Роксфорд без проблем сможет перехватить побрякушки так, что потом даже вопросов ни у кого не возникнет. Оставалось лишь узнать то, как быстро стоит действовать.
- Наверное, глупый будет вопрос, но все же. Как давно были.. кхм, - девушка на мгновение замялась, словно в раздумье подбирала более уместное слово, - «утеряны»? И за сколько же вы хотите получить свою очень-очень точную «копию»?
Как не крути, а с идея с копией отпала у Шарлотты ещё в зародыше, ибо найти настолько прекрасного мастера, который бы искусно воссоздал украшения, было крайне проблематично и затратно. Хотя не без плюсов – можно было всучить копию господину банкиру, а потом найти оригинал и продать его какому-нибудь другому толстосуму.

Озарения – это то, чем частенько грешила Шарлотта. А случались такие озарения потому, что утром девушке нельзя было говорить что-то под руку. Утром вообще не рекомендовалось взаимодействовать с мисс Роксфорд, которая в процессе раскачивания от состояния «ещё сплю» к состоянию «пока бодрствую» имела жутко нестабильное эмоциональное состояние, легко обращаемое в отвратительное расположение духа на весь день одним неловким словом или действием. И именно сегодня утром небезызвестного Филиппа Гаоса угораздило дать краткую сводку новостей Шарлотте тогда, когда она ещё не дошла до кухни, где девушку ожидал крепкий и бодрящий черный чай. По статистике, вся информация как крошечка Ховрошечка в одно ухо влетала, а в другое беспрепятственно вылетало, но закоулочки (куда уж там до четогов-то!) девичьей памяти при необходимости изредка выдавали нужную информацию, прослушанную в неблагоприятное время. Так случилось и в это отвратительное, по скромному мнению нашей блондинки, ранее утро, начавшееся за несколько минут до того, как напольные часы отбили 12 ударов. Шарлотта, не говоря уже о восприятии сведений, даже не утруждалась кивать при мнимом осмыслении получаемой информации, которую заботливый Гаос попутно скрывал под слоем новых сплетен, скандалов и других новостей, щебеча безостановочно, к сожалению, не напоминая своим щебетом сладкоголосого соловья.
Но вот сейчас сознание заботливо пихнуло свою хозяйку под бок, указывая на нечто важное, за что можно было бы ухватиться. И вот это было очередное озарение. Слабоватое, с натяжкой сравнимой с громом среди ясного неба, но вместе с тем подарившее корыстной девушке надежду на светлое и безбедное ближайшее будущее. И к своему стыду, Шарлотта должна была признать, что несколько секунд мысленных потуг не должны были пройти незаметно. Поэтому машинально, спрятав подальше свой задумчивый вид и быстро моргнув несколько раз, Роксфорд вновь очаровательно улыбнулась и слащавым голоском изрекла:
- Думаю, я смогу вам помочь... Но сейчас, прошу лишь дать мне несколько минут.
С этими словами барышня устремилась в свою мастерскую, плотно и, пожалуй, излишне громко притворив за собой дверь, словно не желая, чтобы в её личное пространство врывались и вообще следили за её бесхитростными манипуляциями. Шарлотта ужасно любила напустить таинственности и заинтриговать, что отлично сочеталось с нежеланием делиться личным пространством. Хотя сейчас все крутилось вокруг одного – вышеупомянутых бесхитростных манипуляциях. Девушка лихорадочно размышляла о том, куда ей податься, если чаяния окажутся пустыми, кому можно позвонить. В голове Лотти уже прокручивала целое полчище цифр, складывающихся в номера полезных в таких делах лицах, попутно не слишком аккуратно разгребая завалы на своем столе. Но не стоит думать, что желание убираться двигало сейчас мисс Роксфорд, которая была готова варварски скидывать все ненужное прямо на пол в поисках одной единственной вещицы. Именно об этой вещице рассказывал по утру ей Филипп, в своей фамильярной манере называя драгоценности «цацки какого-то толстопуза», упомянув о том, что какой-то знакомый шурина мужа Клары, которая знавала Джона, который являлся шестеркой одного давнего партнера Шарлотты, принес и оставил хозяйке на оценку и последующую продажу нечто настолько свеженькое, что аромат охранников, бдящих за сейфом, ещё не выветрился. И именно в этих «цацках», которые ещё предстояло найти, Шарли так надеялась узнать пропажу. Но для начала надо было их найти, что было несколько проблематично в виду излишней захламленности мастерской и неизвестности объекта. Дав себе мысленного подзатыльника, девушка остановилась в своих метаниях и прикрыла глаза, сделав глубокий вдох. «Все хорошо, все прекрасно. Сейчас я сосредоточусь, окину все хозяйским взглядом и найду их… Они должны лежать где-то на виду… А если это не они… Придется звонить Энтони. Придется уступить несколько сот тысяч за срочность. Но не сейчас. Сейчас надо перерыть все…» Фууух, - шумно выдохнув, Шарлотта открыла глаза и сосредоточенно, медленно обвела взглядом комнату. Не прошло и нескольких минут, как некая черная коробочка на верхней полке выделилась на фоне всего остального тем, что златовласка не могла упомнить ничего о её появлении здесь и возможном содержимом. Проклиная высокого Гаоса, девушка кое-как благополучно достала необходимое и приземлилась. От мысли о том, что там искомые драгоценности, которые могут уйти за любую названную сумму, у Шарли подкашивались ноги, а в глазах темнело. Чувствуя себя не какой-нибудь звездой, вскрывающей конверт на Оскоре, а как минимум Пандорой, блондинка открыла коробочку и, затаив дыхание, опустила взгляд вниз. На отделанной бархатом подушке лежал предмет всеобщего переполоха. Но вместо радостных и громких визгов мисс Роксфорд лишь прикусила нижнюю губу, подавляя рвущиеся возгласы и желание расцеловать драгоценности как билет к лишним денежным накоплениям. Девушка светилась от счастья больше чем лампа накаливания. Тут как говорится, мелочь, а приятно. Сделав ещё один глубокий вдох и выдох, Шарлотта вернула себе самообладание и вид деловой дамы, которая чуть ли не каждый день имеет дело с такими дорогими предметами, и направилась к своим посетителям, которые должно быть заскучали в ожидании старушки-процентщицы, предварительно прикрыв коробочку.
- Приношу извинения за свою нерасторопность и то, что не удосужилась предложить вам выпить чего-нибудь, - с деланным сожалением произнесла Роксфорд, не слишком хорошо скрывая свою радость. После чего, обогнув стойку, она остановилась рядом с Гилл на пионерском расстоянии, дабы в любой непонятной ситуации прижать к себе заветные драгоценности и убежать подальше, аккуратно опустив коробочку на полированную столешницу.
- Но думаю, что смогу порадовать своей маленькой находкой, - деловитым тоном продолжила Шарлотта, открывая чужому взору содержимое «черного ящика».

Увидев сияющую женщину, выходящую из подсобного помещения, политик достал телефон и набрал сообщение. Он мог сколько угодно обсуждать вопрос цены, но банковский перевод все равно делать Лексу.
Побрякушки нашлись.

В другой ситуации Джефф предложил бы их очаровательной спасительнице примерять бриллианты – в конце-концов те играют только на изящной шее, тонком запястье, в уложенных в сложную прическу волосах.
В другой ситуации Джефф бы предложил хозяйке магазинчика позвонить адвокату – продажа краденого уголовно наказуема. Но Холдер меньше всего хотел огласки.

– Восхитительно, – кажется, мисс так и не представилась. Назвал сумму более чем справедливую за товар подобного качества, полученный подобным образом. – И, пожалуйста, не уступайте дешевле.

Лекс приехал четверть часа спустя, словно ждал сообщения в машине, и не один – с немолодым сухеньким господином в очках с толстыми линзами. Ювелир.
Конечно, когда это банкир верит на слово, тем более людям, чья репутация позволяет выказать недоверие.
Золотых дел мастер пробежал пальцами по драгоценностям, выудил из портфеля инструменты и на пять минут выпал из реальности, прихватив с собой часть прилавка, на котором лежала пропажа этого дня.
– Превосходно, – наконец-то пробормотал он и кивнул Холдеру.
Последний, не споря, заплатил озвученную женщиной сумму.